Действующие лица:
Валя, 32 года
Ася, 29 лет
Мама, без возраста
Бабушка, без возраста
Бабки, без возраста
Картинка первая
Маленькая пыльная комната. Занавешены шторы, трюмо укутано в чёрную ткань. Комнату как будто выпотрошили: дверцы шкафчиков и стеллажей открыты; книги, посуда, ткани — всё беспорядочно лежит на полу. Возле старого высокого шкафа, по щиколотку в горке тряпья, стоит Ася в розовом платье, оглядывает себя. Рядышком с ней Валя, – сидит на полу, складывает вещи в сумки, нюхает свои ладони.
Ася (вертясь, трогая платье). Мерить платье покойника – хорошая примета, как ты думаешь?
Валя (нюхая руки). Дура. (Пауза). У меня руки мылом пахнут, я ни о чем другом думать не могу.
Ася. Сюда бы еще горжетку! Горжетку, слышишь?
Валя. Одолжи кота у соседей, он плешивый, но ничего, это ведь теперь называется – вещь с историей, так?
Ася. Много ли ты понимаешь…
Валя. Запомнила, как газ включать-выключать? Где каша манная стоит, помнишь? Сразу за гречневой, справа от пшёнки, над перловкой. Не перепутай с овсянкой, поняла?
Ася. Включи хаву-нагилу! На пластинке — там, на антресолях лежит.
Валя. Я на помойку снесла проигрыватель.
Ася. Как на помойку? Зачем на помойку?
Валя. А что я, с проигрывателем наперевес потащусь?
Ася. То есть обо мне ты не подумала. Вообще-то всё это барахло принадлежит нам в равной степени.
Валя. Только не надо про равную степень, Асенька. А то я тебе сейчас выставлю счёт за всю мою жизнь. Нефиговая будет цифра.
Ася. В домах известных куртизанок, когда они подходили, так сказать, к концу жизни, устраивали торги. Представляешь, как это было весело? Мы бы тоже могли...
Валя. Ну почему ты так не вовремя впадаешь в детство? Такси, наверное, уже ждет.
Ася. А ты — в маразм. (Заходит в шкаф, затворяет за собой дверцы изнутри). Иди сюда. В шкафу пахнет мамой, слышишь?
Валя. Не слышишь, а чувствуешь!
Ася (с грохотом выходит из шкафа). Не тебе меня чувствам учить, зануда.
Валя. Я картошки купила в магазине подешевле, она залежавшаяся, конечно, но ничего... Вам хватит — на месяц. Но тебе все равно нужно найти работу.
Ася. Я пойду в манекенщицы, как думаешь?
Валя. Манекенщицы? Так теперь не говорят. Говорят — топ-модели.
Ася. А я — в манекенщицы пойду.
Валя. Ася, тебе завтра тридцать лет.
Ася. И что? Мне до сих пор сигареты в киосках не продают!
Валя. Помоги застегнуть чемодан.
Ася. Если я не буду есть полгода, моё лицо приобретет синий оттенок с изморосью. Это будет полный декаданс.
Валя. Изморось. Ты хоть знаешь, что это? Она образуется или на проводах, или на трупах!
Ася. Какая же ты умная, Валя!
Валя. Мне надо, в конце концов, с Ёсей прощаться. Где он? Ты что, его уложила?
Ася. Иосиф — такое глупое имя. Вот в честь кого, спрашивается? Сталина или Кобзона?
Валя. Я не знаю, чем ты думала, когда выбирала ребёнку имя!
Ася. Ты ему всё уже рассказала, да?
Валя. Ася, моё терпение лопнуло.
Ася. Как хорошо быть ребенком. (Пауза). Ты считаешь меня плохой матерью? Не отвечай, это не вопрос.
Валя. Ты будешь совсем иродом, если не дашь мне попрощаться.
Ася. Возьми меня с собой. Я буду посылать ему деньги.
Валя. Ты ему игрушки за последние три года ни одной не купила.
Ася. Я не виновата, что все женщины в этой стране — несчастные!
Валя. Как легко ты всё поворачиваешь!
Ася. И не правда, я покупала ему газировку. Модную, энгри бёрдз.
Валя. Тебе напомнить? Ты стырила её в «Ашане», а потом еще неделю на исправительные работы ходила.
Ася. Я не хочу даже слышать эту гнусную клевету!
Валя. Ты положила её под шляпу — забыла, что мы живем в век видеокамер.
Ася. Красивая была шляпа, с полями.
Валя. А мне потом пришлось залог выплачивать.
Ася. Вот и не пришлось!
Валя. Пришлось!
Старый сотовый наигрывает монофонический рингтон — вальс Грибоедова.
Ася (танцует). Это же мой любимый Чайковский! (Останавливается). Или Штраус. Штраус?
Валя. Смска пришла. Такси.
Ася. А какой номер?
Валя. Какая разница! Снимай тряпки и пошли!
Ася. Нет, это важно!
Валя. Ася, почему из двоих людей у нас один человек, а второй — Ася?
Ася. Скажи номер, ну что тебе жалко?
Валя Ты центрифуга, Ася! Ты дьявольская центрифуга!
Ася. Да ё-моё, ты что, номер сказать не можешь?
Валя. Ты все вокруг засасываешь в водоворот бессмысленности и инфантильности!
Ася (встаёт на колени, молитвенно складывает ладони). Номер!
Валя. K153УД.
Ася (серьёзно). Ты не поедешь.
Валя. Здрасьте приехали! И вообще, не хочешь — не провожай.
Ася. Сложи цифры. Ты что, не понимаешь?
Валя. (задумавшись). Десять. И что, и что это значит!? Это же не 13, не 66, прости господи!
Ася (смеется). Повелась, повелась! Да ничего это не значит! (Замечает что-то на стене, кричит). АААА! Кто это?
Валя. Дожили. Сама не видишь? Клопы поползли.
Ася. Куда поползли?
Валя. Кому теперь дезинфицировать? Ты же ни черта не умеешь. Сталинка! Столько возможностей для живности!
Ася (серьёзно). Только для людей возможности нет.
Валя (достаёт из пакета какое-то мыло, начинает тереть то место, где только что пробегали клопы). Ты помнишь лицо священника?
Ася. Лицо как лицо. Только масляное.
Валя. Он отповедь пел, как «ДДТ» — «Осень».
Ася. Ну и метафоры у тебя.
Валя. Только так в тысячный раз поют ненавистную песню, которая почему-то самая востребованная у публики. Даже слова толком не выговаривал.
Ася. Окстись, это панихида, тут слова не нужны, главное — образ. (Пауза) Не знаю... я на свечки смотрела, как они плавятся.
Валя. А эти бабки ещё потом!?
Ася убирает чёрную ткань с трюмо, обнажает зеркало, красуется.
Валя. Ну что ты творишь! Совсем совести никакой нет.
Ася (любуясь собой). Я только посмотреться.
Валя (протирает тряпкой зеркало, обратно натягивает на него черную ткань). Бабок этих..моя бы воля.. я бы...
Ася. Что бы ты бы? Из рогатки всех перестреляла?
Видение первое
Та же комната пару дней назад. Посреди комнаты — гроб, стоящий на двух табуретках. В гробу женщина с закрытыми глазами. В заглавии гроба стоит стол, за столом сидят две бабки в платках, едят, пьют водку. Ася тоже сидит, но в наушниках. Она двигается в такт неслышимой музыке, перед ней пустая тарелка. Валя бегает вокруг гроба с кастрюлей, что-то периодически подкладывает бабкам.
Бабка1. Оой, батюшки, заземлять надо!
Бабка2. А как же, иначе с миром не уйдёть.
Валя. Кутьи положить ещё?
Бабка2. Водочки, Люся, водочки.
Ася. Это Валя!
Бабка1. Ооо. Гляди, как она с тобой разговаривает! (Показывает на асин ажурный чулок). А на ноге у самой — наколка. Знак сатаны.
Бабка2. Кто теперь маленького нянчить будет?
Бабка1. Ооо... по миру пойдёть..
Бабка2. Это может она и к лучшему помЕрла. Не увидят глаза её, как оно повернулось всё.
Бабка1. Ооо, по этапу отправят!
Бабка2. Кого это?
Бабка1. Кого-кого, маленького!
Бабка2. Так это он в четыре годика успел уже натворить что?
Бабка1. Ну покамест не успел. Но отправят.
Бабка2. В учереждение сдадут.
Бабка1. Сдадут! А он потом выростит, отомстит, и его по этапу отправят.
Ася (снимает наушники, перестает двигаться). Вы хотя бы тише говорили, я всё-таки здесь сижу.
Валя (дергает Асю за рукав). Пусть.
Бабка1. Сиди себе, кто мешает?
Бабка2. Люсенька, проволоку принеси.
Ася. Валя, откуда они вообще взялись? Ты их когда-нибудь видела до сегодня, Валя? Что, к маме больше придти некому? Валя, я с тобой говорю!
Бабки синхронно качают головами.
Валя. Медную, подойдет? (Уходит.)
Бабка1. Купаросовую лучше будет, но если нету..
Валя возвращается с проволокой.
Бабка2 (обвязывая ногу мёртвой женщины проволокой). И за шо бы зацепиться, скажи мне.
Бабка1. А мы в гераньку её, в гераньку.
Ася снова надевает наушники.
Бабка2. Никакого стыда нет. Мать родную к господу отвела, всё ей мало.
Бабка1 (закапывает концы проволоки в горшок с геранью). Заземляйся душа, уходи с корнями, по медному царству, в грясь, в грясь..
Валя несёт тарелки, видит натянутую проволоку — тарелки падают.
Картинка вторая.
Та же комната. Валя, Ася.
Валя. Мне надоело жить в этом женском мире. Платья, духи, ножницы, запах мыла (нюхает руки)... Всё женское.
Ася. Это потому что у тебя мужика никогда не было.
Валя. Зато у тебя были. Мужчины, мальчики даже! Усатые, безусые. Ассортимент, как в супермаркете.
Ася. Как ты думаешь, мы могли бы жить в деревне? Я бы гуляла в простом платье, собирала землянику.
Валя. Зачем ты отозвала моё такси?!
Ася. Успеешь.
Валя. За мной всё равно приедут. 12 часов, время московское. Вокзал железнодорожный. Поезд фирменный.
Ася. Темнеет (включает старую лампу).
Валя. Морозит. (Пауза). Ты собрала серебро?
Ася. Ты и его продашь, я знаю. Даже ложечки не оставишь.
Валя (приоткрывает штору, заглядывает в окно). Какая страшная метель. Машину Петровича из-под снега уже не видно. Погоди, или это сугроб такой? (Пауза). Странно, а почему нет машин? Стоянку что ли запретили? Всё запрещают. (Задергивает шторы). У меня сорок минут, Ася. Я ставлю будильник.
Ася. Ты его упаковала.
Валя. Да что же это такое! (достает сумку, копошится, роется, вытаскивает из нее платок, утюг, десять брикетов хозяйственного мыла, церковные свечки).
Ася. А свечки зачем?
Валя. Не выкидывать же. На пасху будут.
Ася. Ты разве не атеист, Валя?
Валя. Я прагматик (Достает из сумки хрустальный глобус, плюшевого мишку).
Ася. (удивленно). Михаил Яковлевич? Он же ничего не стОит!
Валя. Боже мой, Ася, родная сестра для тебя хуже старухи-проценщицы.
Ася. Боже мой, Валя, мы не родные сестры.
Валя. Боже моя, Ася, мама говорила, что родные!
Ася. Боже моя, Валя, атеисты не говорят «Боже мой»!
Валя (достает будильник, заводит). Время пошло. Время — пошло.
Ася (надевает старые драные чулки). Я всегда хотела носить вуаль с чулками. Но это не по вам, конечно, это пошло. Все красивое — пошло.
Валя. Носи, пожалуйста, в минус тридцать. Будешь в цыпках ходить, как прокаженная. Для этих широт не предназначена красота, когда ты это поймёшь!
Ася. Зачем ты стала красить глаза, Валя?
Валя. Какое моё дело — носи что хочешь.
Ася. Бетонные плиты, оградка заводская за углом.. Как сворачивать на Машиностроителей.. И на той снежинки выдолблены, на плитах. Казалось бы, что может быть уродливее бетона? А там — снежинки...
Валя. Ты почему покрывало с мылом складываешь? Будет пахнуть! Ты даже сложить ничего нормально не умеешь, не то что — приготовить, постирать. Ты же в сумочке своей прибраться не можешь!
Ася. Откуда ты знаешь, что у меня в сумочке?
Валя. Не знаю, не знаю.
Ася проходит насквозь, по диагонали комнату и спотыкается о какую-то коробку; облако пыли повисает в воздухе. Ася открывает коробку, достает проигрыватель.
Ася. Целый. Целый! Зачем ты врала?! Какая радость, я сейчас пластинку поставлю.
Валя (зло). Вот за этим и врала.
Ася включает проигрыватель, поет песня Пугачевой «Когда-нибудь я стану лучше». Ася кружится, напевает.
Валя. Выключи эту дрянь!
Ася. А помнишь, помнишь, в троллейбусе?
Валя. Выключи!
Ася. Маму всегда с ней путали, у неё были такие же локоны, как макароны, пружинистые, большие, огненные..
Валя (сворачивается в позе зародыша). Ну всё, живот свело.. Ну всё, руки дрожат... Приступ... это самый настоящий приступ.. (аккуратно высовывается, глядит на Валю). Бооольно-то как!
Ася. Так ты помнишь, в троллейбусе? Кондукторша смотрит на маму сзади, а она вылитая, ну просто вылитая Пугачева, если в лицо не смотреть... Смотрит и говорит: «Это вы, Алла Борисовна? Алла Борисовна, за проезд передайте!» Тут мама оборачивается, а та в обморок шмякнулась и шепчет: «Я сама заплачу, Алла Борисовна, я сама за вас заплачу».
Валя. Отвела душу? А теперь выруби эту кукушку. Она мне всю юность, гадина, испортила. Я из-за неё в мед не поступила, слышишь ты?! Потому что только я за конспект сяду, вы врубите эту сигнализацию поганую. Ну ладно мама! Мама сидела на кухне тихонько подвывала. А ты приходила, опускалась на корточки, покачивалась и горланила во весь свой рот!
Ася. Я всегда тихонечко пою, это не мой стиль.
Валя. Да как же! Ты ещё окосевшая постоянно была, потому что тебе соседка водки яблочной наливала за то, что ты её дылду учила играть «собачий вальс».
Ася. Неправда, она у меня Баха шпарила! (Пауза). Или Шуберта, (задумавшись), что одно и то же.
Видение второе.
Та же комната, только кухня 20 лет назад. Ася с мамой сидят за столом. Ася грызёт яблоко, мама пьёт чай по-купечески, из блюдца. Валя моет пол.
Валя. Ноги подыми.
Ася (ест яблоко). Скажи «пожалуйста».
Валя. Ноги подняла.
Мама. Валенька, не хами сестре.
Валя. Конечно, опять я виновата.
Ася. Мама, хочешь яблочко?
Валя (выжимает тряпку). Мама, у тебя две дочери, как в фильмах: хорошая и плохая.
Ася дает Маме яблоко. Мама откусывает яблоко, Ася незаметно пинает ведро, вода растекается по кухне, Валя пытается тряпкой остановить потоп.
Мама. Валя, ну почему ты такая неуклюжая, прямо как твой отец!
Ася. А мой отец был уклюжим, мама?
Мама. Твой папа, Ася... (Начинает плакать).
Вдруг: вспышка, освещается угол. В углу сидит бабушка.
Бабушка. Не кушай яблоки! Грешно до Спаса яблоки кушать, блудниц вырастишь!
Свет в углу выключается, бабушка исчезает.
Мама. Валя, скажи Асе «пожалуйста».
Валя. Ася, пожалуйста, подыми ноги.
Ася (улыбаясь). Мама, а Валя меня пнула!
Мама. Валенька, ты забыла? У меня есть волшебное зеркальце (достает зеркальце), я в него посмотрю — и всё-всё вижу, что вы делаете.
Валя. Выкинь его, оно сломалось. (Выхватывает зеркальце из маминых рук, резко бросает на пол).
Картинка третья
Та же комната. Валя, Ася. Ася в синем платье.
Ася. Валенька.
Валя. Если ты о том, чтобы оставить себе проигрыватель — забудь.
Ася. Вааль.
Валя продолжает собирать вещи.
Ася. Я тут подумала... из тебя выйдет хорошая мать.
Валя. Да ты что! Подай сюда вазу.
Ася (разглядывая вазу). Какая старая. Несчастная, тебя склеивали раз двадцать, а зачем, спрашивается? Искуственным цветам вода не нужна. Таких ваз уже никто не держит, это безбожно устарело.
Валя. И мы тоже устарели, ты разве не чувствуешь? Мы даже разговариваем как-то криво, не по-здешнему, не по-совремённому. Я, когда стою в очередях в магазине всегда это чувствую. Мне даже иногда кажется, что люди в очередях — иностранцы. Вчера только слышала, «коворкинг», вот что это? Я застряла где-то на уровне «кофе-брейка» и «смски».
Ася. Давай разобьём в 21 раз?
Валя (тянет руки к вазе). Ты что, нельзя. Память всё-таки.
Ася (как бы случайно роняя вазу). Ой. Как жалко.
Валя. Вот и кто ты после этого, а?
Ася (собирая осколки). Никогда не забуду, как ты Ёсю пеленала: сначала заговор, потом присыпка...
Валя. Это потому что ты по дискотекам шлялась, только и всего.
Ася. А как он тебя любит — даже больше, чем меня!.. И ведь я не ревную, напротив...
Валя. Он просто лицо моё чаще видел. Эффект запоминания.
Ася. Ты права. Ты полностью, безотносительно и железно права.
Валя. Дай угадаю. Ты хочешь меня о чем-нибудь попросить?
Ася. Ты права, Валя. Я — плохая мать.
Валя. Я полностью, безотносительно и железно не говорила этого.
Ася. Но ты думала. Мысль — материальна.
Валя. Допустим.
Ася. Пойми, не все женщины созданы для материнства. Я не создана.
Валя. А для чего ты создана, стесняюсь спросить?
Ася. Не знаю.. для красоты. Для поэзии, музыки.
Валя. Ты имеешь в виду для блядства?
Ася. Ну почему ты такая прямолинейная, как фонарный столб?!
Валя. Мне ни разу в этой жизни не говорили «я люблю тебя». Говорили «спасибо», говорили «ты не нужна больше», «за водкой сходи» говорили.
Ася. Ёся, Ёся тебе говорил: «Я люблю тетю Валю!»
Валя (дает Асе громкую оплеуху). Ку-ку-шка, кукушка! Лишь бы подбросить свои яйца в чужое гнездо, а самой летать и клювом щелкать. Сколько я еще буду проживать две жизни, а? Посмотри на мои руки и на свои посмотри, холёные (суёт свои руки Асе под нос). Потому что эти руки всё за тебя с детства делали: тарелки мыли, огород пололи, денег зарабатывали, говно твое убирали.
Ася (отодвигая валины руки). Говно — некрасивое слово.
Валя обессилено хлопаем руками по бокам.
Ася. Возьми его на себя. Возьмешь? Пожалуйста.
Валя. У тебя есть подружка Вика, почему ты ей сына не втюхиваешь?
Ася (смеется). Да какая она мне подружка, если я ламбруско пью, а она водку глушит.
Валя. Я тебя ненавижу, Ася. Всем сердцем.
Ася. У тебя нет выбора, а не то..
Валя. А не то что?
Ася. А не то..
Валя. То-то же.
(Пауза).
Ася. Возьми его, хоть один мужик у тебя будет. (Пауза). Или тебе женщины нравятся, Валя?
Видение третье.
Та же комната, только кухня 10 лет назад. Валя, Ася.
Мама (читая газету). Господи, что творится!
Валя. Что творится?
Мама. Девочка, первокурсница, закидала посольство Америки яйцами.
Валя. Ну ничего себе девочка! Я на первом курсе, мама, уже в библиотеке работала, чтобы зарабатывать, (Пауза) на яйца.
Мама. Тут пишут, что это она против войны. Господи, Валя, а что, где-то война?
Валя. Тебе скоро полтинник стукнет, мама. Пора привыкнуть, что всегда где-то война.
На кухню заходит Ася в сапогах.
Валя. Разувайся давай.
Мама. Асенька, девочка. Чего ты такая измученная? Омлетик сделаю, будешь?.
Ася. Не надо, мама.
Мама подходит к холодильнику, открывает его.
Мама. Валя, а где все яйца?
Валя (смотря на Асю). Я не знаю, мам.
Мама. Ну как не знаю! Ну как не знаю?! Я на рынке шесть десятков брала вчера. Куда пропали все яйца, зараза?
Валя. Не знаю я. Может, кто-то съел?
Мама. Шестьдесят штук?
Ася. Мама, я всё равно омлет не буду.
Валя. На яйца больше смотреть не можешь?
Мама. Ааасенька... Ну должны же они где-то быть. Валя, чего стоишь — ищи!
Ася берет со стола хлеб, жует.
Мама. Асенька, девочка, не надо. От хлеба жопа жирная. Вон Валя, видишь, какие бока отрастила? Московская пышка.
Валя. Лучше московская пышка, чем подмосковный сухарь.
Мама. Дерзишь, Валечка.
Валя. Нисколечко, мамочка.
Ася (с набитым хлебом ртом). Она всегда такая, мам. Ты разве не замечала? Люди, которых волнуют только материальные ценности всегда толстые и грубые.
Валя подходит к Асе, снимает с Асиного свитера кусочек яичной скорлупы.
Валя. Следы преступления хотя бы убери, знай совесть.
Ася. Совесть?
Картинка четвёртая, начало.
Та же комната. Валя, Ася. Валя сидит на табуретке скрючившись, Ася любуется собой в зелёном платье.
Валя (садится на стул, трогает лоб). Что-то меня кидает.
Ася. С детства не люблю ипохондриков.
Валя. Ты видишь, меня кидает?!
Ася. Я вижу старую неухоженную женщину. Квашню.
Валя подходит к Асе, влепляет пощечину.
Валя. Что ты монатки туда-сюда перемериваешь? Положи всё в один пакет, не позорься! Я давно должна на вокзале быть! (Влепляет еще одну пощечину). Все нормальные люди приезжают на вокзал за два часа.
Ася. Надо было тебе ещё в том месяце выехать.
Валя. Перекладывай, кому говорят!
Ася (подставляет вторую щёку). Давай, я вспомнила, что мы христиане.
Валя (хохочет). Счастливо оставаться. Дом снесут на следующей неделе, дадут тебе компенсацию. Ты её пропьешь на свою ламбруску, у тебя начнется фаза обострения. Может, пойдешь по бомжам, когда твои мужики устанут скидываться тебе на доширак, у тебя же к этим бомжам, как это — слабость, что ли? Или принцессы не едят доширак? (Пауза). Ёся к этому времени научится получать синяки, воровать кашу у братьев по несчастью. А потом его подберут нормальные родители и разучат воровать кашу. Дай бог. Дай бог, если так.
Ася. Где ты научилась красиво давать предсказания?
Валя. Счастливо оставаться.
Валя присаживается на дорожку, вздыхает, берет котомки, подходит к двери, дёргает ручку. Ручка не поддается. Ася внимательно наблюдает за Валей.
Ася. Сильнее дёргай, заедает.
Валя изо всех сил дёргает дверь, упирается в косяк, делает ещё одну попытку — отломанная ручка оказывается у неё в руках.
Ася. Странно...
Валя (трясёт ручкой). Она заперта изнутри? Она, что, заперта изнутри?
Ася. Очень странно...
Валя. Я оценила шутку. Открывай.
Ася. Валя, попробуй ещё раз. Если много мучиться, что-нибудь получится.
Валя. Я сказала, открывай. Открывай, гадина, или пожалеешь.
Ася. Валя, ты кричишь как кошка перед спариванием.
Валя. Ключ.
Ася. А что если я его проглотила?
Валя. Ты сейчас отдашь мне ключ, и мы сделаем вид, что этого не было.
Ася. Что так манит тебя на той далекой земле? Трубы заводов или количество мужчин на квадратный метр? Вкладывать можно везде, Валь. А вот жить нужно только в особенных местах, потому что не все места предназначены для жизни. И этот город с буквой «г» в названии не предназначен для жизни. Как и всегда города, в которых есть буква «г». Ты будешь покупать хозяйственное мыло пачками на свою зарплату вахтерши, что ровно на две с половиной тысячи больше, чем твоя зарплата сиделкой тут, а значит и мыла ты сможешь купить больше. Это успех.
Валя. А в этом городе разве нет буквы «г»? Дай мне ключи. Асенька, девочка, дай мне ключи.
Ася. Баш на баш.
Валя. Для Ахеджаковой в фильме «Гараж» ты оглобля.
Ася. Вот вечно ты, Валенька, опираешься, как на костыли, на советский кинематограф. А он тут бессилен.
Валя. Валя лошадь, конечно. Вы были две крепостные, а я лошадь. Что, без лошади никуда не уедешь? Отдавай ключ.
Ася. Ты без меня не сможешь, Валя.
Валя. А вот это уже наглость!
Ася. Ты, Валя, как будто тело, а я - душа. Ты всегда думаешь, как бы поесть, где денег на коммуналку взять. А я отвечаю за духовные потребности. Не будет меня — не будет духовных потребностей, слышишь? Ты ведь не хочешь этого, Валя.
Видение пятое.
Ночь. Кухня. Мама, Валя и Ася — за кухонным столом. У Аси правый глаз — пьяный, а левый — трезвый. Сама Ася — ни то, ни сё.
Мама. Что же будет, батюшки, что же будет.
Валя. Где он? Вспоминай.
Мама. Я звоню сама знаешь куда.
Ася. Куда?
Мама. Сама знаешь.
Ася. Куда, мама?
Мама. Не знаю. Куда-нибудь!
Ася. Он сам найдётся, мамочка, слышишь? Он способный, он даже четыре грани света знает.
Мама (тихо). Стороны. Стороны света.
Валя. Грани! И как не стыдно тебе. У тебя весь мир через грани стакана. Вспоминай в каком месте ты его оставила!
Мама. Бабушка говорила мне не есть капусту во время беременности — шлюху родишь. А я не слушала. Вот, пожалуйста!
Валя. Мама, иди, подежурь у подъезда.
Мама. Там метель, а у меня сапоги межсезонные. (Думает). Какой кошмар, там ещё и метель! (Выходит из комнаты).
Валя. Весь свой маршрут. Перечисляй станции.
Ася (оглядываясь). Сейчас, мама уйдёт.
Валя. То есть совести у тебя нет, а стыд остался?
Ася. После магазина мы пошли к Вите в каморку.
Мама (в дверях). Я так и думала!
Валя. Кто это?
Ася. Сказал, что поэт. Не знаю...
Валя. Дальше.
Ася. Потом туда пришёл Славик, пообещал показать павильон на киностудии, если я куплю ему водки.
Валя. Кто такой Славик спрашивать бессмысленно?
Ася. Бессмысленно.
Валя. И ты, конечно, купила.
Ася. Когда бы Ёся ещё увидел киностудию!
Валя. Ммм...
Ася. Я поехала со Славиком, пешком. По дороге купили «Хрустальную», разбилась. Пришлось покупать «Кристальную».
Валя. Почему я?
Ася. Что?
Валя. Почему ты говоришь «я»? Ты с ребёнком была или уже нет?
Ася. Что?
Валя. Ты с рёбенком была, спрашиваю?
Ася. Да, да!
Валя. Почему ты тогда якаешь постоянно? Ты мать, тебя всегда двое!
Ася. Там было темно и пыльно, я посадила его на какой-то мотобайк, Славик сказал, что это декорация. Мы его усадили верхом, и Славик его сфотографировал. У Славика смартфон, как у нормальных людей.
Валя. А дальше?
Ася. Не помню.
Валя. Амнезия?
Ася. Мы со Славиком... пошли другой павильон изучать.
Валя. Изучать?
Ася. Изучать!
Валя. И что?
Ася. И всё, и всё, и всё, и всё! (Молчит). Валя, пожалуйста, сделай что-нибудь. Ты же умнее меня.
Валя. Надо звонить в полицию.
Ася. Они опеку вызовут.
Валя. Тебе ребёнок живой нужен?
Ася. Валечка, давай придумаем что-нибудь. Придумай что-нибудь!
Валя. Полиция. Это серьёзно, ты понимаешь?
Ася. У тебя же есть один номер. С работы. Ты сама говорила, что у вас вахтер — мент в отставке.
Валя. Бомжа своего из подъезда уберёшь, позвоню.
Ася. Зачем он тебе?
Валя. Мне надоело каждый день об него спотыкаться! У нас вся клетка пропахла собачатиной вперемешку с кислыми щами. Хочешь играть в благотворительность — играй в специальном месте. И в конце концов, это — не гигеенично.
Ася. Зачем ты так?
Валя. Всё. Я сказала.
Ася. Что он тебе сделал? Он мне Блока наизусть читает. Он тихий. Даже соседи, и те, терпят.
Валя. Я сказала.
Ася. О чём мы говорим, Валя. Валя, я в западне, ты видишь? А вдруг с Ёсей уже что-то случилось, как мне потом с этой мыслью жить?
Валя. И тут эгоизм! Даже тут!
Ася. Если я его прогоню, он потом всё равно вернётся.
Валя. Что он, собака что ли? Хорошо прогонишь — не вернётся.
Ася встаёт из-за стола, выходит в коридор, возвращается уже в пальто. Открывает холодильник, достает пакет молока, сыр. Берёт хлеб из хлебницы, складывает всё в политиленновый кулёк.
Валя. Положи на место.
Ася. Ты чего, Валь?
Валя. Положи.
Ася. Ну мне же надо с ним... попрощаться как-то.
Валя (вырывает у Аси пакет). На словах попрощаешься.
Ася (безвольно отдаёт пакет). Спасибо. Спасибо тебе. (Уходит).
Валя остаётся одна, садится за кухонный стол, выкладывает на него всё содержимое пакета. Отрывает зубами краешек молока, пьёт. Откусывает батон, закусывает сыром. Через какое-то время входит мама.
Мама. На улице нет никого. Вообще никого нет!
Валя (жуёт). Конечно, в такую погодку.
Мама. И Асин клиент из подъезда исчез, куда он в метель попёрся? Когда даже бомжи сходят с ума, невольно задумаешься... Нет, ну он-то куда пропал?
Валя (непрекращая жевать). Тебя судьба бомжа больше внука волнует?
Мама. Это я, чтобы (пауза), чтобы связать одно и другое. В этом мире всё нужно связывать.
Входит Ася.
Ася (Вале). Ты позвонила?
Мама. Куда?
Ася. Ты позвонила?
Валя. Позвонила, позвонила. Абонент временно не доступен.
Ася. Это как?
Валя. Трубку не бёрет, вот так.
Мама. Вырастила себе на голову, как снег. Как снег, как снег, как снег, как снег.
Картинка четвёртая, продолжение.
Валя. Я уеду, я уеду чего бы мне это ни стоило. Я в милицию позвоню.
Ася. В полицию. Звони. Дать тебе телефон? (Пауза). Слууушай, как же я забыла, у тебя же знакомый есть, мент в оставке, вот он тебя и спасёт. Ему же не привыкать нашу семью спасать, правда?
Валя. Асенька, девочка, отдай ключи. У меня сердце колит, отдай.
Ася. Ты никогда перед красивым не остановишься, не заметишь. Ты даже цветы живые ставишь в ведро. Кто будет твои цветы из вёдер вытаскивать, скажи мне?!
Валя. Мы можем стать друзьями по переписке.
Ася. Если тебе нужен мужик — так и скажи. Я отращу усы и буду носить вату в трусах, хочешь?
Валя. Я буду орать. Я предупреждаю, я буду орать.
Ася. Ты же всегда очень боишься, что кто подумает. Ты будешь орать, а что они все подумают?
Валя (вдруг шепотом). Мне плевать на они. Я сгину отсюда и больше никогда сюда не приеду!
Ася. Хорошо, я выпущу тебя, если...
Валя. Какое если! Открой дверь, а не то я прямо здесь тебя пришибу. (Шарит глазами по несложенным вещам, сумкам, замечает чугунный утюг, думает, поднимает его, победно трясёт над головой.) Вот!
Ася. Да ты Рембо!
Валя. Я тут не шуточки шутить собралась (надвигается на Асю).
Ася. Что, родную сестру?
Валя. Сама говорила, что не родные.
Ася. Только давай по затылку, а то я не хочу в гробу уродиной лежать.
Валя. Отдавай, пришибу ведь.
Ася (с улыбкой). А ты когда меня грохнешь, Ёсю усыновишь?
Валя роняет утюг, он падает ей на ногу, Валя кричит, прыгает на одной ноге, даёт Асе громкую оплеуху.
Валя. Сука! Сука драная! Тебя же ничто не берёт, сука!
Ася. Ничего себе, Валенька, какие слова из твоего морального рта вылезают.
Валя. Не буди во мне зверя.
Ася (смеётся). Вселенское зло не бывает таким упитанным.
Валя. Ты просто меня не знаешь. Не знаешь, на что я способна.
Ася. Золушки ни на что не способны. А ты же круглая золушка, только лицом не вышла. Тобой как угодно можно вертеть, главное зерно дать побереберать.
Валя. Не выводи.
Ася. Видишь, какая я бледная со страху стала? Ты случайно не тот портяжка, что семь мух одним ударом убил?
Валя (садится на чемодан). Сама напросилась, слушай. В том году помнишь ты слегла с подозрением на пневмонию?
Ася. Ой, это что, ты на меня надышала?
Валя. Не перебивай. Да, это я. Это всё я.
Ася. А вино в воду не превращаешь?
Валя. Я всю зарплату тогда на гадалку отдала, все десять тыщ, а вам с мамой сказала, что в булошной кошелёк вытащили. Поехала на другой конец города, да какой город — там уже лесополоса начинается, к бабке. Она лучшая на всю окраину, к ней очередь на месяц стоИт. Приехала, выложила все деньги, и крестик ещё пришлось отдать золотой, бабушкин. Она сильные порчи вообще деньгами не берёт, только золотом, личными вещами. А откуда у нас золото? Мамины серёжки я уж не стала брать, слишком заметно, да и жалко, они единственные у неё остались, всё на Ёсю спустила. Еле тогда эту бабку уговорила, Тимофеевну, «Рыбий глаз» — её так называют, потому что у неё один глаз плёнкой заплыл и века нету, и смотреть на неё невозможно, все на него на глаз этот таращатся, а она чувствует и улыбается мерзко так и говорит: «гляди, милая, гляди, коли на себе уродства нету» и сразу стыдно становится.
Ася. Мне совершенно не интересно. Ты, кажется, уходить хотела — так уходи.
Валя. Ну и я заказала ей. Порчу. На тебя. Она браться не хотела, когда узнала, что сестра. Говорит, если родные, и я слягу, и потом на весь род пятно будет. Но толи я ей понравилась, толи то, что не одной крови... Она мне яйца сначала заговаривать давала, потом варила их, потом я их ела. Штук двадцать съела перед твоей фотографией, пока выворачивать не начало. Крутило страшно. Она мне предлагала на яйце седьмом остановиться, мол, для болезни хватит, но мне до конца было надо. До конца, ну чтобы ты, чтобы совсем. (Прячет лицо руками). Ну?! Ну что ты молчишь?
Ася. Мы телевизор выкинули в прошлом веке, откуда такие сюжеты?
Валя. Думай, как хочешь.
Ася (подходит к Вале, трясёт за плечи). Скажи, что ты это всё придумала! Скажи, дура!
Видение шестое.
Та же комната, только спальня два года назад. Ася лежит на кровати, с марлей на лбу. У кровати тумбочка, на тумбочке кружка с чаем. Рядом стол, за которым сидит мама и Валя. Мама в одежде, сумка на столе.
Валя. А чай закончился?
Ася. Хочешь, из моего отпей?
Валя. Пойду чайник поставлю.
Валя уходит на кухню.
Мама (кричит, Вале). Валя, посиди с Ёсей, мне нужно Асины анализы сдать.
Голос Вали. А почему мы не можем ребёнка в детский сад определить?
Ася. Потому что он командир галактики, а другие дети этого не понимают.
Мама. Валя, ты знаешь, вокруг — сплошные уроды. Ты хочешь, чтобы он так рано всё понял, да?
Валя возвращается с чаем.
Ася. Подожди, Валечка, вот я сдохну, тогда избавляйтесь. Можете даже суп сварить.
Мама (Асе). Да как такое можно не то, что говорить — думать!? Ты поэтому болеешь, что вот так вот...
Валя. Ничего с тобой не случится, поняла?!
Ася (улыбается). Смерть — хоть какое-то приключение.
Валя. Мама, ты купила антибиотик?
Мама (достаёт с довольным лицом из сумки страшную куклу с приклеенной иконой в руках) Я что получше купила: оберег.
Ася. Это что, Ёсе, на новый год от деда мороза?
Валя (маме). Дай деньги, я сама схожу.
Мама. А ты думаешь это ничего не стоит? За хорошие вещи надо платить, Валя.
Валя. Мама! Три тыщи! Треть моей зарплаты! Это у тебя что, старческое? Ты обезумела вконец? У нас уже есть ребёнок, которому нужны игрушки, но я не понимаю, зачем игрушки нужны тебе, мама!!!!
Мама. Ты несправедлива ко мне, дочь. Посмотри на него: это же ручная работа!
Валя. Ей нужен антибиотик, а не эта чушь! Ты хоть понимаешь, что без него она окочурится?
Мама. Антибиотики вредны для здоровья.
Валя. Пневмония вредна для здоровья, мама!
Ася. Я ещё тут. Вы похожи на двух тёток с рынка, которые шубу не поделили. Валя, купи мне шампанского, запить таблетки.
Мама. Куда тебе, больная!
Валя (достаёт кошелёк, кладет на стол две сторублёвки). Иди купи бутылку шампанского, мама.
Мама. И после этого ты меня обвиняешь в маразме?!!
Ася. Пушкин перед смертью морошки простил, что я, на бутыль советской газировки права не имею?
Картинка шестая, последняя.
Та же комната. Валя, Ася. Ася в красном платье. Ася достаёт из Валиной сумки церковные свечки, вставляет их в большую буханку хлеба.
Ася. Воот, смотри, как красиво. Щас попразднуем, и пойдёшь.
Валя. Кощунство.
Ася. (считает свечки). Выходит, будто мне семнадцать. Хорошо.
Валя. Только покойники заранее празднуют.
Ася (смеётся). Ну так и свечки для отпевания. Зажигай.
Валя. Не могла до полуночи подождать?
Ася. А что, в полУночь ты в человека превращаешься?
Валя. Смешно.
Ася. В полУночь у тебя такси, забыла?
Валя (поджигает свечки). Будешь загадывать? (Пауза). Как в детстве...
Ася (склоняется над буханкой с зажженными свечами). Тише, мысль убежит.
Валя. Загадала?
Ася. Тише!
Валя. Ну всё?
Ася задувает свечи, хлопает в ладоши.
Ася. Что ты такая нетерпеливая, хочешь быстрее мякиш урвать? Ну жуй, жуй. Ты всегда на первый кусок торта набрасывалась, на всех дняхрожденьях.
Валя. Что ты загадала?
Ася. Чтобы ты благополучно доехала.
Валя (нажинает жевать хлеб). Привкус странный, хлеб с ладаном.
Ася. А ты думай, что это наполеон, или пражские пирожные, прояви фантазию.
Валя. Я не поеду. Я решила.
Ася.Налить тебе бокал водопроводной воды?
Ася уходит из комнаты, возвращается с двумя фужерами воды.
Ася. За меня, семнадцатилетнюю!
Валя. Тридцать лет ещё не самое страшное.
Ася. Оставь свои страшилки при себе.
Валя. Тост. Без тоста только алкоголики пьют.
Полуторжественно поднимают фужеры.
Ася. От безделья ты отпустишь всех китов в океан.
Валя. Что?
Ася. От безделья ты отпустишь всех китов в океан. Красиво? Это я в сканвордах нашла, в разделе «Неправильные поговорки».
Валя. Раздел для извращенцев. Это же «без труда не вытащишь рыбку из пруда».
Ася. Фууу, ну зачем ты сказала. Такие загадочные слова были. (Выпивает одна)
Валя. Нельзя после тоста пить не чокаясь.
Ася. Отстань!
Валя тоже выпивает фужер воды.
Валя. Я не брошу тебя.
Ася. Ты приедешь к красивому мужчине. У него будет борода, и носки в тон с костюмом. Он будет брюнет, про которых говорят «без возраста». Главное, не узнавай, где он работает, разочаруешься. И никогда не ходи перед ним в халате, и спи по возможности отдельно, чтобы вставать раньше и приводить себя в порядок. И не крась губы, тебе не идёт. Только глаза. По субботам не возвращайся ночевать, это интригует.
Валя. Я не хочу тебя оставлять.
Ася. Запишись в партию, это добавит смысла в жизни. Рисуй плакаты дома, красками, чтобы он видел, какая ты идейная. Знакомься с людьми в трамваях. Там, куда ты едешь, есть трамваи?
Валя. Я сделаю всё, как ты захочешь.
Ася. Тогда не заводи детей. Они уничтожают свободу и личность. Да и потом грустно смотреть, как ты кого-то делаешь несчастным год, два, три, четыре, пять....
Валя. Ты не справишься одна.
Ася (старается говорить с улыбкой). А я опять бомжа заведу, мне будет весело.
Валя. Я всё равно некрасивая и больше ничего не умею.
Ася. Ничего кроме чего?
Валя. Мыть полы и обслуживать вас.
Ася. Валя.
Валя. Что, Валя? Я как животное из красной книги. Вроде жалко, но шубу хочется.
Неожиданно в комнате сыпется побелка, грохот, облако извести, пыли, кирпичной крошки и стекла врывается в комнату через разбитое окно. Валя визжит, прислоняется к стене.
Валя. Что это?
Ася (спокойно). Не знаю..., землетрясение? Ты же знаешь, каждый месяц обещают конец света. Сбывается.. наконец-то.
В комнате появляется огромный ковш экскаватора.
Валя. Господи, Ася, надо сказать им, что мы здесь! Скажи им!
Ася. Не услышат.
Валя. Ася, где ключи? Надо достать ключи. Достань!
Ася. Потерялись.
Валя. Почему они сносят сейчас? Они должны были на следующей неделе сносить!
Кирпич падает рядом с Валей, Валя отскакивает.
Валя. Мы здесь! Мы живые. Где Иосиф, он спит? Надо разбудить Иосифа! Ася!!
Ася. Я отвела его к Вике.
Ковш начинает делать второй заход, Ася и Валя прижимаются к стене.
Валя. Ты знала?
Пауза.
Ася. Хоть какое-то приключение.
Валя и Ася садятся на пол, спрятав головы. Идёт красный кирпичный снег.
Валя. Я не хочу так, я не хочу так, я не хочу так, ты слышишь?
Ася. Как думаешь, Ёся меня простит?
Валя. У меня поезд, Валя..
Ася. Ты всё ещё можешь что-нибудь сделать.
Пауза.
Валя. Что ты загадала, когда задувала свечи?
Ася. Чтобы хотя бы на том свете у нас всё было хорошо.
Валя. Господи, почему так пахнет мылом? (Нюхает руки). Неужели и на том свете пахнет мылом?
Звенит будильник.